Подарок для Pollyamory aka SuspenS
читать историю
Автор: bistrick
Виноград с его лозы
После третьего совместного задания в качестве агентов международной организации АНКЛ Илья все так же иногда называл Соло сукой, но уже ни в коем случае не вслух. А все потому, что теперь это ругательство звучало как-то неправильно, не было в нем больше ни досады, ни раздражения, а восхищенный тон только разбаловал бы и без того много себе позволяющего Наполеона.
Впрочем, на то он и Наполеон.
Уэверли сразу, с самого начала совместной работы дал понять, что именно Соло – первый номер, и Илья, как бы ни ущемлял этот факт его национальную и личную гордость, смирился с этим. Тем более что Соло мудро не акцентировал свое лидерство. Когда Уэверли передавал ему в руки папку с данными об их новом задании, Соло раскрывал ее так, чтобы Илье не приходилось ломать глаза, высматривая ее содержимое.
Так было и в этот раз. За исключением того, что в папке оказался всего один лист с адресом, по которому им следовало отправиться.
Дело начиналось с таинственности и вопросов без ответов.
«Плохой признак», - напророчил беду Илья и мысленно поплевал через плечо.
Судя по тому, как Соло хмурился, он так же про себя производил некие отгоняющие черта ритуалы.
Уэверли, если что и знал, указания дал чересчур расплывчатые, мол, потребуется работа весьма глубоко личного толка, с полной самоотдачей.
- Придется поработать телом, - в никуда, но так, чтобы Соло услышал, пробормотал Илья по выходу от шефа. Курякина не то чтобы особенно волновала такая необходимость, но все же он бы предпочел иной формат задания.
- Точно придется. – Соло ничего против медовых заданий не имел, скорее даже наоборот, но все равно продолжал хмуриться.
- Что еще? – привычно усаживаясь на водительское место, спросил Илья.
У агента, в прошлом – вора, Соло имелось особое, ювелирное (во всех смыслах) чутье на неприятности. Курякин мог бы пошутить про чуткость американской задницы в брюках от известного итальянского портного, но никогда себе этого не позволял. Откуда бы ни возникала прозорливость Соло, она всегда оказывалась полезна в работе.
- Пока ничего.
«Что-то» ждало их ночью в ущелье Мертвых на острове Крит.
Соло предлагал Уэверли разделить их с Ильей маршруты до точки назначения, однако оказалось, что их перемещения скрывать нет необходимости. Поэтому они вместе прибыли на Крит, остановились в соседних номерах и так же отправились ужинать в ресторан.
- Непривычно, - прокомментировал их открытость Соло и тут же сцепился взглядами с одной из посетительниц в вечерних бриллиантах за соседним столиком.
Илья согласно угукнул в ответ, в отличие от Соло, который поцеживал ракию, ему зверски хотелось есть, и две порции барашка помогли ему справиться с этим.
Подогретые один сытным ужином, другой греческой водкой, вооруженные и с электрическими фонарями они отправились на встречу со связным в ущелье ровно в полночь – Илья сверился с часами.
И вышли в четыре часа утра, когда начало светать.
Усталость, нервное напряжение, несколько вспугнутых пар туристов и сотен летучих мышей, а главное – отсутствие того, кто должен был внести ясность в цель их прибытия – вот и весь результат их ночной прогулки.
- Сколько сейчас по лондонскому времени? – ядовито-ласково спросил промочивший ноги несколько часов назад Соло. – Считаю, что стоит доложить шефу немедленно!
Илья с жаром поддержал предложение.
Но когда они, игнорируя понимающие улыбки сонного коридорного, уединились в спальне Соло, где хранился передатчик, то обнаружили, что кровать занята неким пожилым, бедно одетым греком.
Таких посетителей даже многоопытный Соло еще ни разу не находил в своей постели.
Пробужденный легкой оплеухой – Илья проявил простительную несдержанность – старичок с несвойственной его возрасту резвостью подскочил на кровати, оглядел пришедших и довольно заулыбался.
Оказывается, в ущелье Илья с Соло были отправлены согласно традициям греческих героев. В то время как их новый наставник, пожалев свой ревматизм, предпочел дожидаться их в сухости и тепле.
На этом рациональная часть рассказа грека по имени Ксенофонт, представившегося Проводником, кончилась, и звучавшее далее напоминало скорее помесь сказки с бредом сумасшедшего, чем задание для специалистов по наблюдению и ликвидации.
От них требовалось ни много ни мало – вернуть повздорившую со своим мужем и сбежавшую на землю богиню Геру обратно на Олимп.
Ксенофонт как раз перешел к описанию тяжелого характера Геры, как причины множественных осложнений в предстоящей операции, когда Илья с молчаливого согласия Соло взял Проводника за шкирку и потащил на выход.
- Стойте! Я же не сказал самое главное! – псих держал в руках две старинных темных бутыли и потому не мог ни за что ухватиться. Поэтому он широко расставил ноги, чтобы его нельзя было сразу вытолкнуть прочь. – Вы будете не совсем вы! Смертному не справиться с богиней!
- Да твою ж… богиню, - прошипел уставший от так нелепо закончившегося задания Илья, воюя с вертлявым стариком и стараясь его при этом не покалечить.
- И кто же мы будем? – осведомился неодобрительно покачавший головой Соло.
- Боги!
Тут Курякин перевернул тщедушного Ксенофонта вверх тормашками и таким образом вытащил в коридор.
- Βγείτε έξω! Выйди! – прокричал псих и грохнул свои бутыли, которые до того берег, об пол.
Илья и Соло задержали дыхание, глядя, как от высыпавшегося на ковер горсток сероватого порошка поднимается сероватый же дымок.
А псих после своей диверсии вывернулся из рук Ильи и сбежал, сверкая пятками.
- Воспользуемся твоим передатчиком, - предложил Соло. – Возможно, придется всех эвакуировать из отеля, а мне покупать новый гардероб.
Но они не успели добраться до номера Ильи, как обоих подкосила сильная слабость. Кое-как Илья все же зашел внутрь и втащил на себе почти бессознательного Соло. Дотянуться до передатчика он не успел.
Первое, что Илья услышал, пробуждаясь от тяжкого сна, было бормотание, в котором он как-то сразу распознал Соло.
«Мне срочно надо выпить».
Когда Соло едва ли не на четвереньках выполз из номера, Курякина вдруг охватило удушье и новый приступ слабости. И в момент, когда он уже терял сознание, у него получилось вдохнуть полной грудью. И это было так ново, так приятно, словно впервые за очень долгое время.
Илья немного полежал, чтобы не провоцировать новый приступ и с осторожностью поднялся на ноги – его целью все еще был передатчик, о случившемся следовало доложить.
Он встал в полный рост, взглянул вниз и искренне удивился, какие у него ровные, отлично действующие ноги. Ему почему-то помнилось, что они были уродливо искривлены. Илья поймал свое отражение в большом настенном зеркале и вздрогнул. Как могло у него быть такое гладкое лицо с правильными чертами и светлой, чуть тронутой загаром кожей? Ведь он точно помнил, что из-за постоянной близости огня стал краснокож, и длинный косой шрам на щеке помнил – он тогда укрощал один неподатливый сплав. Зато сила в его руках была узнаваема – сила того, кто сотни и тысячи лет орудовал тяжелым молотом, кто сжился, сросся с этим инструментом.
Илья постоял немного, собираясь с мыслями, все более явно ощущая внутри себя присутствие чужого разума. Посторонний разум находился в смятении от обилия неведомых ему предметов и ощущений. Разобрались, познакомились, произвели первичное распределение обязанностей. Гефест по образу мыслей оказался многим похож на закоренелых заводских работяг из Союза, этакий нефотогеничный и потому малоизвестный стахановец. Илья мысленно объяснил древнегреческому божеству кто такие стахановцы, и ощутил полное его одобрение и желание покровительствовать этим замечательным смертным.
Пока же Илье и его временному соседу следовало найти Соло, для подселения кого тот предназначался, Гефест не знал.
Латунная ручка двери потеплела под пальцами Ильи – металл приветствовал своего бога, и это оказалось приятно.
Соло обнаружился в ресторане.
Но еще до того, как он увидел Соло, Илье бросилось в глаза странное поведение посетителей. Люди вышли к завтраку, и при этом большая часть мужчин была пьяна в стельку – они вповалку спали прямо на столах. Зато женщины бодрствовали, они плотным кольцом окружали восседающего за столом Соло и наперебой восхваляли его красоту и могущество.
Оркестр, невесть зачем присутствовавший на завтраке, в безумном ритме наигрывал вариацию сиртаки.
Но вот Соло заметил возникшего в дверях Илью и поднялся ему навстречу.
От легкого мановения божественной руки поклонницы отступили с дороги, от щелчка пальцев Наполеона мотив сиртаки сменился знаменитым вступлением чардаша.
Соло не был собой.
Наполеон Соло никогда не позволил бы себе рубашку навыпуск и растрепанную прическу – по его мнению, это стоило оставить рыбакам. Но вот он ступал, покачиваясь словно танцор или пьяный, и небрежно расстегнутая на груди, выпущенная из брюк рубашка, и свободные, неожиданно длинные кудри – все это выглядело царственно, достойно божества.
- Дионисий, - протяжно выдохнул Гефест губами Ильи.
- Мне нравится этот мир! Мне нравятся эти люди! – бог виноделия и безумия, красуясь, пританцовывая, приблизился к замершим Илье с Гефестом. – Приветствую тебя в новом мире, мой дорогой собрат! Садись за мой стол, испей со мной!
- Мы здесь по делу или ты забыл? - Илья считал, что прежде всего стоит снять заклятье или что там было наложено на присутствующих в зале людей. Но Гефест видел лишь назначенную им цель, а к забавам Дионисия со смертными относился безразлично.
- Как я мог забыть?! – пьяно рассмеялся бог виноделия и воздел правую руку вверх, словно приглашал полюбоваться ею. В толпе поклонниц раздались сладострастные стоны. А пораженный Илья увидел, как меж пальцев Дионисия вниз по кисти заструилась виноградная лоза. Она извивалась, тут же давала листья, завязи, в считанные секунды обернувшиеся зреющими, наливающимися плодами. – Если непривычно тебе вино людей, отведай угощение богов!
Ягоды соблазнительно переливались, источая как будто внутренний свет, особенный манящий аромат, и даже осторожный Илья был готов протянуть к ним руку – такое чудо!
- Я не ем сладкое, - поторопился он отвести соблазн.
Лоза Дионисия, Гефест знал вкус ее плодов, их чарующее, пьянящее действие будь ты хоть человек, хоть бог. Гефест испытал это на себе и потому теперь усиленно разделял с Ильей воспоминание о своей жене – поистине прекраснейшей из женщин. Вот только лицо жены он помнил смутно, а черты яркоглазого смутьяна и насмешника – слишком хорошо.
Перед внутренним взором Ильи мгновенно, так, словно это были его собственные воспоминания, пронесся образ несгибаемой мужеподобной Афины. Та чаще прочих наведывалась в гости к юному Гефесту. Пусть это было лишь для того, чтобы забрать новое оружие, этого все равно хватило, чтобы у неизбалованного вниманием кузнеца пробудились нежность и страсть. Афина никак его чувств не поощряла и, забрав то, за чем пришла, старалась скрыться скорее. Она убегала от хромоного поклонника через сады, в которых часто можно было встретить тогда тоже юного Дионисия с его многочисленной свитой из сатиров и вакханок. Шутки Дионисия во всей их безжалостности и бесстыдности испытали на себе все олимпийцы, даже Зевса не обошла эта участь.
Перед тем, как отец всех богов отправился похищать красавицу Европу, Дионисий со смиренным видом поднес ему искристый напиток для придания сил. Казавшийся некрепким напиток так затуманил разум Зевса, что тот вместо покоев красавицы ворвался в коровник. По слухам среди злоязычных богов эту шутку Зевс своему любимцу так и не простил.
Преследуя в садах Афину и кляня свою колченогость, Гефест нередко оказывался объектом насмешек вакханок. Он и в тот раз не рассчитывал уйти не осмеянным. Вот только вместо своих прислужниц к Гефесту неожиданно вышел сам Дионисий.
- Что, не догнал? Тебе надо выковать себе новые ноги! – и винодел заливисто засмеялся, приближаясь к Гефесту, впервые так близко и совсем один. Так близко, что Гефест невольно подумал о том, какой Дионисий стройный, гибкий – куда там гремящей доспехами Афине. И красивый. – А хочешь отведать нектара с моей лозы?
Пить нектар Гефесту еще не полагалось по возрасту, он думал, что, быть может, на следующем пиршестве ему поднесут чашу.
- Нет? Тогда ягоды попробуй, - и Дионисий протянул к самому лицу Гефеста чудесную виноградную кисть.
Ягоды есть не запрещалось, и Гефест, ожидая, что в последний миг его лишат угощения, сорвал одну. Затем, когда вкус божественного лакомства истаял на языке, он сорвал еще одну и еще. Ему, питавшемуся до того только жертвенным огнем, было так внове, что он и не заметил, как от пьяных ягод закружилась голова, как Дионисий увлек его на мягкий мох. И Гефесту уже не приходилось протягивать руку, чтобы сорвать ягоды, Дионисий держал бесконечно плодоносящую кисть у самого его рта.
Но вот следом за виноградиной губ Гефеста коснулись губы Дионисия, и тогда юный кузнец познал то, что было слаще плодов лозы.
А в следующий миг раскатом грома они оказались разъединены.
Зевс убедил не желающего признавать очевидное Гефеста, что Дионисий собирался всего лишь посмеяться над ним. Заботливый отец богов укрыл своего трудолюбивого сына от дальнейших издевательств и отправил жить на вершину отвесной скалы. На пиры и прогулки по садам Гефест более не ходил.
Затем, в положенное время Зевс отдал ему в жены прекрасную Афродиту, и Гефест посчитал, что получил даже больше, чем заслуживал. Забыл ли он Дионисия, которого с тех пор не встречал, но о злых шутках которого продолжал слышать? Оказалось, что нет.
Бог виноделия, обиженный отвергнутым даром, скривился и сжал ладонь, в которой вырастил чудесную гроздь, давя виноградины, превращая их в золотистую сияющую драгоценную жидкость.
Нектар от его личной лозы Дионисий нечасто предлагал даже Зевсу. А теперь проливал его к ногам того единственного олимпийца, который не кормился привычной пищей богов, а получал насыщение от сгорающего в горниле его кузни угля.
- Так что же, приступим к делу, - и, как ни в чем ни бывало, Дионисий направился к выходу.
А Илья задержался и увидел, как вакханки, только что казавшиеся трепетно-восторженными созданиями, вдруг бросились друг на друга, впиваясь в лица, волосы и платья, с боем пробиваясь к каплям драгоценного нектара, оставшимся на полу.
- Когда с тех женщин спадет твое э… влияние? – осторожно спросил он вышедшего на улицу Дионисия.
- Понятия не имею, - лучезарно и нагло оскалился в ответ олимпиец. – После их смерти.
Гефест, которого «самоходные колесницы» отвлекли и от цели их миссии, и даже от воспоминания о губах Дионисия, заставил Илью остановиться и открыть капот одной из машин, чтобы вызнать ее устройство. Богу мало было знаний Курякина, ему хотелось видеть действие механизма.
Остановились они в глухой подворотне.
- Мне нужно поговорить с Соло, - попросил Илья Дионисия, пока Гефест щупал мотор и прочую начинку автомобиля.
- Он сейчас не в форме, впервые попробовал нектар, понимаешь ли - бог виноделия так же проявлял живое любопытство – в отношении людей и их склонности к развлечениям. Но на вопрос Ильи он ответил без задержки и еще игриво подмигнул.
- И все-таки мне необходимо с ним поговорить.
Дионисий в отличие от Гефеста захватил своего человека полностью, а после виденных вакханок Илья не особенно рассчитывал на бережное отношение божества к агенту Соло.
Вернувшегося Соло он узнал сразу – Наполеон, несмотря на окосевший взгляд, сразу схватился одной рукой за неприбранные волосы, а второй – за голую грудь.
- Что за...? Забористая была вещь, - почему-то по-русски попытался объясниться он за свой непотребный вид.
- Ковбой, не пей то, что он предлагает! – быстрым шепотом, взяв пошатывающегося Соло за плечо, проговорил Илья. – И виноград не ешь!
- Я и не пил… сначала, - Соло прикорнул, оперевшись на напарника, и ничего более внятного от него добиться не удалось.
- Да чтоб тебя, Соло!
Наполеон в ответ протяжно вздохнул, и Илья, хоть и не видел его лица, как-то сразу догадался, что «ведет» опять Дионисий.
- Соло нужен нам для выполнения задания, - Курякин нутром чуял, что от такого как Дионисий требовать что-то опасно.
- Нет, не нужен, - лукавый, одурманенный и дурманящий взгляд ощутимо прогулялся по лицу Ильи. – А ты красивый, я возьму тебя к себе виночерпием.
- Спасибо, у меня уже есть работа, - Илья встряхнул замечтавшегося о модернизации колесниц Гефеста, но помощи от своего бога не дождался. И разозлился. На то, что Уэверли в очередной раз их подставил, на избалованных безнаказанностью богов Древней Греции, на свое бессилие в тяжелый для напарника момент. Злость легко задавила осторожность. – Мы никуда не пойдем, пока ты не вернешь Соло разум.
- Отведав моего нектара, ты забудешь о нем, - прозвучало это так, словно Соло больше не существовало.
И Илья вспылил по-настоящему – взял захватчика за горло и стиснул, собираясь вытряхнуть его из Соло. Сила в руках была такая, что он не сомневался – получится. Но вмешался Гефест и заставил ослабить хватку.
- Прекратили оба, - до сих пор скромно державшийся кузнец показал истинную личину бога Огня, так что никто не посмел ослушаться. – Дионисий, верни ему его товарища.
- Он из-за этого смертного отказался служить мне! – прокаркал придушенный винодел.
- Дионисий!
- Ну, хорошо… Если взамен него ты придешь ко мне в виноградники. Гостем.
- Согласен, - после небольшой заминки уступил Гефест.
Вероятно, это было самое тяжелое похмелье в жизни Соло, так ему было плохо. Илья отвел его обратно в номер, несмотря на Дионисов бубнеж о задержке неотложного дела. Гефеста же оказалось легко отвлечь радио, и Илья рассказывал древнему божеству о Попове и Маркони, пока Соло был занят в ванной. Бог Огня слушал с любопытством младшего школьника на первом занятии в кружке радиолюбителей.
Восстановление Соло уложилось в рекордные пару часов благодаря тому, что сначала он принял дозу американского антидота к алкоголю, затем дозу английского, а после шлифанул все это порцией добытого Ильей рассола. Судя по тому, как заинтересовался составом «старинного русского средства» Дионисий, антидот от его нектара был случайным образом найден.
Едва Соло уверенно сфокусировал взгляд, а его язык перестал заплетаться, как начались обсуждения их дальнейшей тактики.
Вернуть Геру хотя бы насильно было необходимо для поддержания баланса божественных сил на Олимпе. А так же потому, что, со слов Дионисия, это была опасная и неуправляемая стерва.
- Если бы не хрупкий баланс наших сил, я бы предпочел, чтобы она осталась на земле, - Дионисию деликатность оказалась совершенно чужда – если он хотел что-то сказать, то без церемоний захватывал контроль над телом Соло.
- Вопрос, почему тебя вообще отправили на ее поиски? – Илье с Гефестом повезло, тот был вежлив и спрашивал позволения «выступить». – Она же с удовольствием убьет тебя, если только представится случай. И у нее может получиться, потому что Гера украла несколько молний Зевса.
- Молний?!!
- Именно поэтому за ней послали меня.
- Позвольте поинтересоваться, - влез в беседу богов Соло, которому снова стало дурно то ли от нехорошего предчувствия, то ли оттого, что перепуганный Дионисий заметался в его сознании. – Каким образом, она могла украсть молнии?
Гефест коротко показал Илье на что похожи выкованные им молнии и их применение.
- Дело плохо, Ковбой. У Геры с собой что-то вроде зенитной установки, только вместо всего железа небольшая отметина на теле в виде зигзага.
- И мы понятия не имеем, где находится, что собирается делать и вообще как выглядит эта очаровательная дама, - Соло успел хмыкнуть, и тут вступил Дионисий.
- Зная Геру, могу с уверенностью утверждать, что она не станет захватывать первое попавшееся тело. Она нашла самую красивую, умную и влиятельную женщину. И случилось это недалеко отсюда – мы слишком уязвимы после исхода с Олимпа.
- Сколько времени прошло с момента ее побега? – Илья вспомнил сводки АНКЛ – в Италии после гибели Виктории было относительно тихо.
- На ваше время – месяц. А у меня уже все виноградники завяли из-за ее отсутствия! – мысль о погибшем урожае придала Дионисию смелости. – Как вообще ты собирался искать ее в этом мире?
- Аид обещал дать щенка, натасканного на ее запах.
- Ну… хорошо, - недовольный тон Дионисия говорил скорее об обратном.
«Церберовы щенки раз в год разносят ему виноградники, кусают вакханок», - объяснил Илье Гефест. – «И оставляют кучки на пороге его храма».
- Дайте мне десять минут, чтобы переодеться, и можем идти за щенком, - во время их четырехсторонней беседы аккуратист Соло то поправлял на себе халат, то садился прямее и пристойнее. Но затем контроль над телом перехватывал Дионисий и разваливался в кресле, широко распахивал халат, и игриво щурился на старающихся отвести взгляд Илью с Гефестом.
По дороге в назначенное место Илья на кусок мяса приманил одного из бродячих псов, чтобы духу трехголового щенка было в кого вселиться. Но на подходе к ущелью радостно принимавший угощение пес вдруг заскулил, начал пятиться и даже на веревке его едва удавалось тащить. Оставалось идти совсем немного, когда навстречу им, прыгая по камням словно желтый мячик, выкатился потерянный кем-то мопс. Бродяга при виде своего декоративного собрата, впал в отчаяние, укусил Илью и все-таки удрал.
- И что мы теперь будем делать? – поинтересовался Соло.
Толстенький мопс задумчиво понюхал его штанину, а потом повернулся боком и смешно задрал лапку.
- Эй!!! – но Соло и Дионисию было совсем не смешно.
- Все уже сделано, - Гефест показал Илье образ огромного мощного трехголового пса в шипованом ошейнике. – Иди сюда, Ужас.
И мопс вперевалочку поспешил к его руке.
- Гера бежала на землю через лаз, который открывается на восточное побережье, оттуда и начнем поиски.
Возражать Гефесту никто не собирался, и в сопровождении деловито помечающего камни и чахлые кустики щенка они направились горной тропой на восток.
«За что Гера хочет убить Дионисия?», не то чтобы Илья считал, что винодел не заслужил такого отношения, скорее наоборот.
«Дионисий – побочный сын Зевса», - а когда Илья удивился незначительности повода, Гефест добавил. – «Она – моя родная мать, но и я на ее жалость не рассчитываю. А послан я за Герой потому, что только я могу остановить молнии, в них мой Огонь».
Соло, шедший следом за Ильей, споткнулся и чуть не упал, видимо, Дионисий тоже смог его чем-то удивить.
До побережья они так и не добрались – Ужас вдруг свернул с тропы и со звонким лаем унесся в неприметную пещеру.
«За ним!»
Короткие лапки не помешали Ужасу развить такую скорость, что даже Илья не мог за ним угнаться.
Им пришлось попетлять, следуя за собачьим лаем в полутьме, расшибая обувь о каменные выступы, прежде чем щенок вывел их на поверхность к свету.
«Как же это приятно. Бегать. Я и не знал», - задыхаясь вместе с Ильей, радостно поделился Гефест.
«Если этот паршивец побежал за мышью, я его убью», - в это самое время говорил Соло Дионисий.
Но Ужас не опозорил честное собачье имя и по вечерним сумеркам вывел их к одинокой заброшенной вилле.
Щенок притормозил у запущенной живой изгороди, оглянулся на поспевающих за ним агентов, шустро ввинтился между стеблей плюща и застрял.
- Мог бы оставить его там, было бы меньше шума, - прошипел Дионисий, заставляя Соло опасаться и идти после Ильи.
- Да будет тебе. Такой милый песик. Как вернемся, попрошу Аида, чтоб отдал Ужаса мне.
Ужас в руках Ильи крутил хвостиком, молчал и выражал свое полное на то согласие, пока они не вошли в холл. Там песик напрягся, выкатил круглые мопсячьи глазки и зарычал на того, кто стоял вверху широкой лестницы, ведущей на второй этаж.
- Ну, здравствуй, любовничек, - шелестя длинным подолом платья, дама без спешки спустилась, позволяя себя рассмотреть.
- Ох, черт, - ахнули в унисон Соло и Дионисий.
Гера нашла самое подходящее для себя тело.
- Виктория…
- Ты не представляешь, милый, на что способна женщина ради возможности отомстить, - Виктория и прежде обладала особой гипнотической грацией, теперь же она еще больше напоминала змею, развертывающую бесконечные кольца перед броском. – О, и мой дорогой сын здесь. Все-таки вы спелись, несмотря на папочкины старания. Урод и пьяница! – Гера низко гортанно рассмеялась и неожиданно выбросила вперед правую руку, указав на Соло.
- Нет! – Илья выпустил щенка и метнулся наперерез.
В грудь словно снаряд ударил и загорелся, их с Соло швырнуло об стену, но сквозь боль, жар и шум в ушах Илья слышал, как Гефест усмехнулся.
- Это оружие не для твоей руки, матушка!
- Не смей насмехаться надо мной! – взвизгнула Гера и метнула следующую молнию, но из-за того, что в ее подол вцепился разъяренный Ужас, промазала.
Большая часть стены, что была за ними, обратилась в пыль, а Гера, отшвырнув от себя щенка, взбежала наверх.
- Прежде чем мы пойдем за ней, я хочу, чтобы ты знал, - Дионисий нащупал и сжал бедро Ильи. – Мне нравятся твои ноги.
- Эти любому понравятся, - Гефест с тоской припомнил собственные «двусуставные» конечности.
- Нет, мне нравятся именно твои, - и Дионисий улыбнулся ему так, словно они случайно встретились в садах, а не лежат в пыли после удара молнией.
- Головой что ли ударился? – проворчал Гефест, но было понятно, что ему приятно это слышать. – Пошли уже.
Благодаря чуткому Ужасу им не пришлось обыскивать каждую комнату.
Гера метнула молнию в открывающуюся дверь, но Гефест, попросившийся «порулить» поймал ее на лету, и обошлось без разрушений.
- Мадам Гера! – для ведения переговоров Дионисий уступил место Соло. – Неужели всемогущей олимпийской богине так дурно живется, что она предпочтет одиночество в холодном и безразличном мире людей?
«Она считает, что люди – презренные рабы, а мужчины – вообще свиньи. Куда ей еще податься?» - ответил на риторический вопрос Дионисий.
- Мадам, неужели мать всех богов недостаточно почитаема на своем законном месте, рядом со своим великим мужем?
«Ой, только не про Зевса, у него новая любовница!»
- Мадам, Олимп и олимпийцы гибнут без вас! Они прислали нас молить о вашем снисхождении! – исправился Соло.
Илья в это время зажимал пасть Ужаса, чтобы тот тявканьем не испортил момент.
- В самом деле? – наконец, раздалось из-за двери.
Вот так, с лестью, переходящей все разумные пределы, но оттого только более эффективной, Илье с Соло удалось бескровно зайти в покои богини. Гера стояла вполоборота к ним и к окну, как будто обдумывала свое возвращение.
Но если бдительность богини Соло удалось усыпить, то Виктория, восставшая для мести, была еще очень даже боеспособна. Она подпустила агентов поближе, а потом выстрелила в Илью из своего дамского шестизарядника.
И тут же упала сама, хватаясь за стрелявшую руку, которую будто судорогой свело – покушение смертной на ее сына Гера простить не могла.
- Илья! Ты как?! – прокричал Соло, связывая еще не пришедших в себя Викторию и Геру сорванной шторой.
- Жив!
Гефест не пустил пулю к сердцу, носившего его человека.
Той же ночью Илья и Соло со всеми почестями принесли спеленутую шторой и для верности закатанную в ковер Геру к месту, в котором открывался лаз меж их мирами.
Вообще-то лаз предназначался для бестелесных существ, но в качестве исключения, для большей надежности Гефест и Дионисий забрали Геру вместе с Викторией и ковром. Тем более, что туда уже прямо в своем мопсячьем обличии запрыгнул Ужас.
- Думаю, за это стоит выпить, - внес предложение Соло, когда они наконец остались вдвоем.
Илья очень хорошо его понимал, внутри было как-то пусто и тоскливо, хотя почти безболезненному разъединению с богами надо было радоваться.
По пути в гостиницу они оба молчали, и Илья все вспоминал воспоминание Гефеста о том пьяном винограде в юности. Он надеялся, что теперь бог Огня все же найдет время, чтобы отложить работу, спуститься со скалы, и посетить виноградники Дионисия. Как знать, может еще не поздно начать пить нектар?
В раздумье об этом Илья принял душ перед сном, вышел из ванной и нос к носу столкнулся с Соло.
Но этот Соло был не похож на себя-привычного – распахнутый на груди спальный халат, лукавый наглый прищур и ветка винограда, соблазнительно лежащая в ладони.
- У Дионисия ты отказался попробовать, а как насчет меня?
Илья, недолго думая, сорвал пару ягод.